Уникум (Язык мой - враг мой) - Страница 22

- Понимаю. - В ее глазах мелькнуло сочувствие. - Не переживай. Насколько я себе представляю, характер у Мирона был нелегкий. Наверное, если что-то его раздражало, поругаться с ним было легче легкого. И какая разница, чем было вызвано это раздражение? Не думай об этом.

- Ты, Варька, ненормальная! - вмешался Прошка, явно начавший приходить в себя. - Нашла чем башку себе забивать! Если Нинка заклеймила тебя убийцей, это еще не значит, что так оно и есть на самом деле. Она потому так и разъярилась, что у самой совесть нечиста.

- И даже если ты выяснишь истинную причину дурного настроения Мирона, она от этого не станет относиться к тебе лучше, - добавил Леша. - Может быть, только еще и других обвинит. Кстати, очень даже может оказаться, что Нинка и была всему первопричиной.

- То-то и оно, что нет, - угрюмо буркнула я. - Машенька видела Полторацких вдвоем незадолго перед тем, как Мирон отправился сюда. Они вели себя, словно разомлевшие от счастья молодожены.

- Ну и что с того? Они вполне могли поругаться в следующую же минуту, возразил Прошка. - Машенька же не видела, как они расстались?

- Да какая разница?! - взорвался Марк. - Произошел несчастный случай. Какой смысл теперь выяснять, кто, с кем и почему поскандалил? Воскресить Мирона все равно нельзя, а посыпать голову пеплом или выискивать виноватого глупость несусветная.

- Ладно, закрываем эту тему, - хмуро согласилась я. - Пойду-ка я посуду вымою.

Татьяна вызвалась мне помочь, и мы вместе спустились к морю.

- Расскажи, если хочешь, о вашей ссоре с Мироном, - предложила она. Выговоришься, глядишь, и полегчает.

- Мне уже никогда не полегчает, - ответила я, ожесточенно надраивая котелок. Боже, я совсем забыла, что Генрих еще ничего не знает о моей выходке! Простит ли он меня когда-нибудь?

- Да что ты такого натворила?

Я пересказала Татьяне вчерашнюю сцену. Когда я закончила, она посмотрела на меня очень странно. Казалось, она не знает, плакать ей или смеяться.

- Да, история! - протянула Татьяна после продолжительной паузы. - Честно говоря, когда Владик рассказывал мне о твоих студенческих похождениях, в том числе и о вашей с Мироном войне, я думала, он привирает. Сгущает краски. А теперь вижу, что, пожалуй, он даже несколько затушевал твой колоритный образ. Ну ты даешь, Варвара!

- А что, - встревоженно спросила я, - это действительно так ужасно? Я произвожу впечатление базарной скандалистки?

- Ну, поскольку я немного знала Мирона, могу сказать, что ты производишь впечатление самоубийцы с мазохистским уклоном. По всем законам логики, сегодня утром с проломленным черепом должны были обнаружить тебя.

Глава 9

Мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Славки снова появились на нашей поляне. Вслед за ними на гору влезли два хмурых бородача с носилками, загорелый мускулистый мужик в татуировках, худосочный парнишка с цыплячьей шеей, но в милицейской форме и, наконец, лысеющий толстяк с багровым лицом.

Толстяк, натужно сопя, промокнул платочком лысину и смачно выругался:

- Забрались, мать вашу... Ну, откуда ваш скалолаз свалился? Отсюда? Тут ничего не видать. Кто из вас обнаружил тело? Вы? Потом я сниму с вас показания. А сейчас - ведите.

Я повела толстяка, мальчишку в милицейской форме и татуированного здоровяка (потом выяснилось, что он и два бородача - работники спасательной станции при пансионате) на утес, откуда увидела Мирона. Здоровяк лишь мельком взглянул на тело, внимательнее оглядел обрыв и сразу же ушел обратно готовить снаряжение для спуска. Худосочный юнец в мундире открыл планшетку, приготовил карандаш и вопросительно посмотрел на багроволицего толстяка.

Тот прокашлялся, отдышался и начал диктовать:

- Так, пиши, Сашок. Тело обнаружено на скальном выступе на высоте... какая там высота?.. десяти - пятнадцати метров над берегом, в положении "ничком", головой к юго-западу...

Я скромно отошла в сторонку, не желая привлекать внимания к своей персоне.

- Товарищ майор, - подал голос тощий Сашок, закончив писать, - а вам ничего не показалось странным? Я имею в виду, уж больно с неподходящего места он упал. И от тропинки далеко, и терновник там густой.

- Эх, Сашок, знаешь, откуда только эти чертовы туристы не сверзаются! Я десятый год здесь служу, так, поверишь ли, каждое лето по нескольку гробов отправляю. То утопнут, то разобьются, то в пьяной драке ножика поймают... А эти хоть и голодранцы, а люди, видать, приличные. Ученые, мать их... Впрочем, теперь все голодранцы - ученые, врачи и даже генералы... Эх, к чему это я? Ах да! Такие в драку не лезут и ножиком пыряться не станут. Всякое бывает, конечно, но не похоже, что тут мокруха. Вишь, что свидетели говорят. Встретились друзья, посидели, выпили, потом мужик на благоверную свою осерчал и убег. Да и то сказать, с замечаниями своими полезла, нет чтоб помалкивать... Ясное дело, ему это не по нраву пришлось. Вот и попер он, на свою беду, куда ни попадя. Пьяный, а тут еще темнотища. Типичный несчастный случай.

Между тем татуированный подготовился и пришел к толстяку за указаниями.

- Ну чего там? Будем спускать?

- Давай, Петрович. Только сперва щелкни пару раз на пленку для протокола.

Татуированный кивнул и исчез среди можжевельника. Милиционеры двинулись следом. Я осталась наблюдать за операцией.

У спасателя, видимо, имелось специальное приспособление, позволявшее ему скользить по канату, а в случае нужды зависать на определенном месте. Татуированный, словно заправский циркач, съехал вниз с пятидесятиметровой высоты, повис над телом и начал совершать какие-то манипуляции. Я догадалась, что он отцепил от пояса фотоаппарат и теперь крутится на месте, снимая тело в разных ракурсах.